— Папа! Слышишь?
— Что?
— Дождь.
— Да. Слышу. Стучит по стеклам.
— Тук и тук.
— Да, милая, тук и тук. Пройдет.
— Собаки не вавкают, потому что дождь?
— Ну кому понравится мокнуть. Вот и разбежались. Ты что это, плачешь?
— Ничего. Просто.
Дочка всхлипывает, лежа у меня на плече. И я украдкой щупаю ее лоб. Нет, все в порядке, прохладный.
Дождь застал нас у меня на чердаке. Тут стол и диванчик. Здесь я обычно уединяюсь, чтобы поработать. Дочка же приходит ко мне и просит зажечь лампадку у иконы и свечки.
И хозяйничает, пока я валяюсь на диване: расставляет предметы на столе, аккуратно раскладывает бумаги, пытается подметать и даже кипятит электрочайник. Но сейчас мы лежим рядом и слушаем дождь.
— Если он будет лить бесконечно, то у нас за окнами будет море?
— Если бесконечно, то да.
— И все, что выше забора, затопит?
— Да, конечно.
— Это страшно. Дождь может капать бесконечно?
— Нет, не может. Он пройдет.
Я вижу: что-то тревожит ее.
— А сколько ждать, чтобы дождь прошел?
— Здесь дожди проходят быстро. Может, полчаса.
Дочка вздыхает.
— Ты гулять, что ли, хочешь?
Она задумывается.
— Да. Туда, где мы были до дождя.
— Тебя же там пес напугал.
— Да. Рагдай злой. Сильно вавкал.
— Ну вот. Солнышко выйдет, и он опять начнет всех облаивать.
— И других собак?
— Да, но в основном людей.
— Это хорошо, если не собак, а людей. Люди сильные.
Молчим. Она о чем-то думает…
— А что, если собаки промокают под дождем, они могут заболеть?
— Теоретически.
— Как? Это такая болезнь?
— Нет, могут заболеть, конечно, а могут и нет.
— Могут заболеть и умереть.
Дочка опять всхлипывает.
— Ты что это? Жалеешь Рагдая?
— Да…
Но я чувствую, что дело не в этом.
— Что случилось?
— Когда у тебя есть игрушка и ты ее забыла на столбе, за это мама ругает?
— Ну всяко бывает. А ты что, забыла игрушку?
— Да!
Дочка плачет, а я теряюсь. Потому что плачет она так горько и безутешно, что кажется — случилась какая-то беда.
— Ты объясни толком! Какая игрушка, на каком столбе? Никто тебя не будет ругать!
— Там, где мы с тобой гуляли… там столбик… где кусты… ты говорил… — она всхлипывает. — Там был забор… я поставила на столбик от забора…
И тут я вспоминаю.
— Это собачка, что ли? Из яйца?
— Да! — Дочка плачет. — Если собаки долго бывают под дождем, то больше не вавкают, а потом могут заболеть и умереть… теоретически… а когда выйдет солнце, их разорвет Рагдай…
— Стоп! — говорю я. — Мы спасем твою собачку.
— Правда? Пойдем под дождь?..
Я не отвечаю и беру дочку за руку. Мы спускаемся вниз, чтобы она накинула свой желтый плащик и надела желтые сапожки. Конечно, мы пойдем под дождь. Мы же не можем бросить теоретически больную розовую собачку из киндер-сюрприза на столбе под холодной водой, или, хуже того, на растерзание вавкающим собакам.
Мы сходим и спасем. А потом будем опять лежать вместе на чердаке. И розовый пес станет греться у дочки в кулаке, а я, как всегда, должен буду придумать новую сказку.
В это раз она будет начинаться так:
«Однажды розовый пес заблудился в лесу. Лил дождь. Розовый пес залез на столб, чтобы оглядеться. И тут же увидел, что совсем рядом, около кустов, стоял злой пес Рагдай, изо рта у него шел пар, а язык был красным-красным…»
— Розовый пес спасется?
— Конечно. Мы спасем его.
— Мы будем в этой сказке?
— Да, конечно. Обязательно.
— Как всегда?
— Как всегда.
Дочка устраивается поудобнее. Она готова слушать дальше. А я на секунду задумываюсь.
Да, конечно, дождь закончится, а розовый пес спасется. Да, конечно, с ним ничего не может случиться, потому что розовый пес — наш друг. Мы не дадим его в обиду.
Потому что мы вдвоем будем вместе в этой сказке.
Как всегда.
