Самые влиятельные модные издания отказались работать с Терри Ричардсоном. Потому что «Вайнштейн». Терри приставал к женщинам, вел себя безобразно, пользовался положением, чтобы затащить манекенщиц на диван.
Терри, конечно, та еще сволочь. И это все знали давно, а год назад был шумный скандал — модели обвиняли фотографа в домогательствах и хамском обращении. И как бы все сошло на нет.
Но теперь, когда головы (коронованных особ шоу-бизнеса) падают, как яблоки в августе, наконец-то — ура! — добрались и до Ричардсона.
Я когда-то там давно Ричардсона очень любила. Он был крутым. О нем, как о личности, я ничего не знала.
Зато я отлично знаю, как происходит то, на что жалуются модели. У меня много знакомых художников и фотографов.
Вот ты приходишь к своему приятелю, художнику. Это всегда интересно — зайти в мастерскую. Вы сидите, выпиваете, общаетесь — все весело и мило. Потом он говорит, что хочет тебя нарисовать. Ты не то чтобы польщена, но вроде и не против.
А потом он говорит: «А покажи грудь». И ты понимаешь, что все изменилось. Да, он художник. И да, он рисует голых женщин. Но ты чувствуешь: ох, не в искусстве сейчас дело. И тебе неловко. Причем это такое «неловко», которое скорее «противно».
Сейчас, пока горят акции Харви Вайнштейна, у людей очень много вопросов: «Как они могли?» (Это к актрисам.) Ну, позвал в номер, ну, выступил в халате, ну, позвал на массаж — можно ведь отказаться. Но дело не только в том, что женщины были перед выбором — роль за секс или ничего. Все не так просто.
Вот я сижу перед милым человеком, которого знаю уже пару месяцев, мы с ним отлично тусовались где-то в клубах и на выставках, никакого сексуального напряжения, просто я веселая, он веселый, всегда рядом друзья…
И вот сейчас он хочет увидеть мою грудь.
Поток мыслей: он же хочет меня рисовать, ему нужна грудь, у него голые бабы, и вот приятельница у него модель, а может, он с ней спит, неужели я ханжа, а может, не рисовать он меня хочет…
Ты растеряна. И с одной стороны, тебе стыдно, что подозреваешь человека в нехорошем, с другой стороны — это нехорошее явно тут рядом вибрирует.
Ну, разделась я так однажды. Типа красивая и смелая. Тут же человек полез совсем даже не с кисточкой.
Если бы я была такой, как сейчас, я бы уже с самого начала знала, что сказать, что думать, как себя вести и как не испытывать от всего этого чуть ли не вину.
Но иногда тебе двадцать лет (и даже двадцать пять) — и ты еще дрейфуешь в этом сложном мире, ты не умеешь быстро принимать решения. И почему-то у тебя такое чувство, что тебя изнасиловали — даже если ты никакую грудь не показывала и вообще по‑быстрому собралась и ушла.
Есть гениальная серия «Девочек» (последний вроде бы сезон), где Ханна написала в блоге о том, как ее подругу склонил к сексу один писатель. Другие девушки тоже его обвиняли. И вот он позвал Ханну к себе домой, типа чтобы оправдаться. Ханна была враждебна. Но этот писатель, взрослый и чертовски обаятельный мужчина, так ее заговорил, запутал, оплел какими-то откровениями, нарисовал такую красивую версию событий от себя самого, что она его уже начала жалеть, а потом и сама не поняла, как его член оказался у нее в руке. И тут она очнулась.
Так все и происходит. В мире, где правят мужчины и где женщины по той или иной причине чувствуют свою от них зависимость, мужчины очень ловко манипулируют девушками, чтобы те «показали им грудь». Ты получаешь странный коктейль смущения, страха, беззащитности, неуверенности в себе — вот когда мужчина вдруг начинает тебя окручивать.
Такова правда нашей жизни — какими бы цельными, умными, решительными мы бы не хотели казаться.
Ну вот пришла я в мастерскую друга моего отца. А он полез мне в трусы. Само по себе это не так страшно — если бы я была влюблена в него, если бы я хотела. Но я не хотела. И мне было ужасно. Я страшно смутилась, испугалась, я не поняла, чего хочу — наорать на него или просто сбежать, сделав вид, что ничего не произошло (я сбежала).
Не буду скрывать, пару раз меня вот так «уговорили». Я могу понять моделей, которые рассказывают, как тот же Ричардсон велел им раздеться (для съемки это не было нужно), раздевался сам, а потом они обнаруживали, что занимаются с ним сексом. Я лично не была раздавлена, не была уничтожена, но это неприятное переживание. Ты думаешь: «Как это все случилось со мной?» И да, ты ощущаешь себя использованной, тебе неприятно.
Конечно, это не буквальное изнасилование. И вопрос не в том, что эти модели как-то зависели от Ричардсона, что он мог бы лишить их заработка или, наоборот, одарить работой.
Дело в том, что ты вдруг цепенеешь и не понимаешь, что тебе делать. Ты, возможно, молодая идиотка, которая боится показаться «не крутой», боится обидеть, не знает, как быть резкой, как постоять за себя. Дело не в выгоде. А в том, что наше воспитание подсказывает: если ты женщина, то ты уже жертва. И мужчинам их воспитание нашептывает то же самое. Ему по фиг, нравится он тебе или нет, он просто хочет перепихнуться (не всем мужчинам, разумеется, а таким, как Вайнштейн, Ричардсон и им подобные).
Но, если честно, заходы вроде «покажи мне грудь» я встречала слишком часто. И не только от художников или фотографов. Мужчины прорывались к твоему телу так, словно и не представляли, что можно найти девушку, которая бы сама с ними захотела.
И больше всего тебя удивляет, что в тебе есть эта жертва. Я о себе всегда думала, что уж кто-кто, а я то могу за себя постоять. Но нет, иногда тебя застают врасплох.
Да, сейчас вряд ли найдется мужчина, у которого получится меня вот так развести, но мое прошлое — часть меня. И я знаю, как это бывает.
Такое со всеми бывает. Нельзя сказать, что виноваты только мужчины (в том смысле, что конкретные мужчины) — виновато патриархальное общество, где мужчина может себя так вести, а в женщине включается жертва.
Просто надо понимать, что в каждой из нас есть эта жертва, — и слава богу, если не было таких вот обстоятельств, где она обнаружила себя. Надо жалеть эту жертву в других, надо задуматься, что в тебе она тоже есть — может, это проявляется в том, что ты не можешь сказать слово поперек своему парню (или отцу) или ты не можешь заступиться за себя на работе. Насилие бывает разным. Реальность такова, что мужчинам все еще нравится относиться к женщинам как к наложницам или прислуге, а мы, женщины, потакаем в этом, так как в глубине души боимся быть грубыми, злыми, беспощадными. Потому что «мыжедевочки», нас так мама воспитала.
На фиг маму. На фиг папу. Они не ведают, что творят. Они живут в ХIХ веке. Девушки, будьте хамками и убийцами. И вот когда у мужчин не останется годных жертв, которых они могут принуждать к чему угодно, — тогда они приползут к вам на коленях. А вы их пошлете к маме и папе — пусть кто породил, тот с ними и нянчится.
