Лидию, её мужа Артёма, я знаю очень много лет. Это очень давние, старые друзья. Настоящие.
Недавно списалась с ней – у моей знакомой появилось хобби, и я захотела познакомить её с Лидой. Да, были и дежурные фразы, вроде «как дела?», и я очень рада, что у неё всё не просто хорошо, а замечательно.
Этот факт, конечно, не вычеркивает полностью девять месяцев ада, в котором когда-то она оказалась, да и я, немного, но он… Кардинально меняет отношение к тому, что случилось тогда.
Я не оговорилась, именно девять месяцев, только речь пойдет не о рождении ребенка, не об осложнениях беременности или родов. Как бы вернее выразиться… Ладно, просто расскажу, как сумею, о таинственной, очень странной трансформации личности взрослого человека, об его новом «рождении».
Это происходило на моих глазах, и это было страшно. Но теперь я думаю так: а может ли столь резкая перемена быть безболезненной?
Нам перевалила далеко за тридцать, виделись мы всё реже и реже, но однажды позвонил Артём и сказал, что они в загородном доме, и что с Лидой происходит что-то непонятное, пугающее.
— Она не реагирует на меня, понимаешь? Она вытащила прабабкину прялку из кладовки, и крутит это чертово колесо. Меня отталкивает, говорит непонятно что… Бредит.
— Артём, как она себя вчера себя вела? Позавчера?
— Всё было нормально. У нас всё неплохо, кроме серьезных проблем у неё на работе, но это давно тянется. А сегодня лежал, читал, и вдруг слышу – звуки странные, я встал, а она сидит в своей комнате, и… Прялка эта. Мне скорую вызывать?
— Какие неприятности у неё были?
— Потом расскажу. Не до этого сейчас.
— Как она реагировала на них?
— Ты же знаешь, нормально. Трагедии не делала, но грустной была.
— В себе держала?
— Мне скорую вызывать?
А потом раздался какой-то шум, крики, и связь оборвалась. Мое состояние трудно было описать. Посмотрела на часы. Полпервого ночи. Ох… Я быстро оделась, и поехала к ним.
Пока летела через метель, думала о том, что с ней могло случиться. Молчала о серьезных проблемах и накопилось? Накопилось столько, что придавило душу, да не выдержала она? Треснула или раскололась на части? Но почему так резко?
Я опоздала, да и не помогла бы… Не моя компетенция, но я не могла не поехать. Дом оказался запертым, я стала звонить Артёму, его телефон был выключен, и я вернулась обратно.
Он сам позвонил под утро, и убитым голосом сказал, что Лида в больнице. Да-да, в той самой, и он едет домой, и хорошо, что она осталась жива. Простите, читатели, подробности опущу.
Я противница таких подробностей — и в новостях, и в простых (и не в простых) житейских историях. А тягу к ним считаю патологией. Есть у меня такой бзик.
Лиду лечили-лечили, потом выписывали, но ненадолго. Я её навещала — и дома, и больнице. Это были тяжелые встречи. Я беседовала с заведующим отделения и другими врачами.
Они не спешили с окончательным диагнозом. Странно, но её болезнь, так или иначе, но крутилась возле этой «чертовой» прялки. Лекарства на какое-то время купировали приступы, но потом они начиналась с новой силой. И эта прялка регулярно присутствовала в её бреду…
Лида рассказывала лечащему врачу, как прабабка учила её прясть, а потом начинался бред на исторические темы. Моя подруга перемещалась по векам, как путешественница во времени, и в подробностях рассказывала о том, что с ней происходило, рыдала, и просила отпустить её в «родное село», где её «ждут дети».
Она быстро поседела, да и Артём изменился. Наверное, и я.
А к сентябрю у неё всё прошло. Так же рёзко, как и началось. Мне позвонил Артём, и сказал, что Лиду выписывают, и он надеется, что больше она в больницу не вернется. «Дай-то Бог», — подумала я.
Сама я звонить перестала. Да, это психология. Если Лида пошла на поправку, подумала я, вряд ли ей будут приятны любые звонки. Ей надо сначала отойти от всего этого, то есть прийти в себя. Вернуться в норму. Иногда мне звонил Артем, и говорил, что всего не расскажет, но с Лидой всё хорошо. Сама мне позвонит.
Звонок раздался через четыре месяца.
— Привет, приезжай в гости. На выходные. Только не удивляйся, — сказала она.
Я приехала, и удивилась, но виду не подала. Я не узнала Лиду. Это был другой человек, но… Как другой? Она обняла меня, и мы заплакали. Значит, не другой?
— Пошли, покажу кое-что, — сказала она, и потащила за руку к себе. – Не поверишь, но я даже рада, что всё это произошло.
Уфф… Лично я не могла разделить этой радости, но Лида открыла дверь… И её комнату я тоже не узнала. В нём стояла не только прялка, но и средних размеров ткацкий станок. А самое главное, повсюду лежали сотканные, готовые вещи – полотенца с орнаментами, то есть рушники, так правильно, наверное? Коврики… Какие-то пояски…
— Элина, — сказала она. – Дети рождаются в муках, но я не думала, что и взрослые рождаются, иногда, снова, во второй раз, и тоже в муках. В душевных. Ты не поверишь, как мне приятно всем этим заниматься, и как это у меня хорошо получается.
— Да я вижу, — сказала я. – Красота!
— Моя прабабушка учила меня прясть, а станка к тому времени уже не было. Мне всё это так интересно было. Она рассказывала, рассказывала, и я словно оказывалась там, в старой Руси. И мне действительно хотелось всему этому научиться. А потом… школа, институт, да сама знаешь. Как у всех. Но иногда мне снились сны, о которых я никому не рассказывала. Они, как красивое кино… И так получилось, что постепенно я стала с отвращением ходить на работу, а когда меня ещё и кинули, после выборов в одной из областей, не заплатили, сколько обещали, во мне что-то надломилось. Скорлупа моего старого мира надломилась. А я была не готовой к этому. Впрочем, всё это тебе с врачами может быть интересным. А я же теперь просто счастлива.
— Я тоже, что у тебя все хорошо…
Так вот, милые мои, прошло время, и теперь Лидия — самая настоящая мастерица. У неё много дел. Она обучает и совсем юных девочек этому делу. Считает, что это ещё и отличная профилактика или терапия. Её работы пользуются огромным спросом.
— Да, усидчивость нужна, но она же и силу воли тренирует, но когда втягиваешься! И знаешь, девочки становятся спокойными, размеренными, даже так можно сказать… Другими. Может все женщины в старину были такими? Помнишь, какой я истеричкой была? А что потом было? А теперь…
Теперь её не узнать, но уже совсем в хорошем смысле.
— Можно я расскажу твою историю? – спросила я её.
— Кому?
— Людям. Напишу.
— Ты стала писать? Давно?
— Нет, недавно. Я поняла, что тоже всегда этого хотела, но у меня обошлось без кризиса.
— Получается?
— Не знаю. Стараюсь. Но у меня учитель хороший, я ему верю.
— Тогда пиши.
Написала. Хотя история Лидии, наверное, романа достойна.
