— Машенька, выручай, Лешеньке годовщина, 5 лет как его нет с нами, приедут из деревни, а у меня сама знаешь сколько родни, разве наберешь посуды, да и стола нет, одолжи, родная, на следующий день все верну,- озабоченным голосом лепетала подруга Саша по телефону.
— Ой, даже не знаю, мои обещали приехать… ну ладно, раз такое дело, что ж, Саша, заходи, я соберу тарелки и стол освобожу, помою, так что забирай, ой, Лешенька, Лешенька, как время быстро летит,- причитала Маша, жалея Лешу — сына Саши и саму Сашу, давнюю приятельницу, многодетную мать, потерявшую сына и свое здоровье на стройке, когда работала там маляром.
Встрепенувшись, Маша отправилась на кухню. Обеденный стол, стоявший посередине комнаты, был единственным столом в квартире Маши. Широкий и легкий, он служил хозяйке долгие годы, с радостью принимал
Машину родню, дочек с внучатами, усаживал всех рядком и напротив, и с удовольствием слушал все разговоры и сплетни, которыми делились родные. Все настолько привыкли к этому столу, что никому и в голову не приходило заменить его на новый, более современный.
Этот стол, как живой организм, дышал и жил Машиной жизнью и жизнью всей ее родни. Он знал все их секреты и желания, смеялся вместе с ними и плакал, переживал лучшие моменты и печальные минуты их судеб.
И вот теперь, будучи вымытым до идеальной чистоты, освобожденным от привычных для него вещей, салфеток, графина с водой и стакана, стол стоял и ждал, одинокий и обнаженный, тревожно прислушиваясь к каждому шороху, и втайне надеясь, что Саша передумает и не придет за ним.
Маша суетливо складывала тарелки, одну на одну, перекладывая бумагой и вспоминая лучшие годы своей жизни. Когда был жив ее муж, она часто, вот так, доставала любимый сервиз из шкафа, перемывала каждый предмет и терла до блеска.
Простенький, но такой дорогой сердцу набор посуды, был в свое время выкуплен по блату, с переплатой, на всю мужнину получку. Женька хоть и отругал тогда Машу за расточительство, но быстро успокоился, а вскоре и вовсе похвалил жену за практичность.
После этого сервиза в цветочек шкаф стал быстро наполняться и другой посудой, хрустальной. Сестра Маши — Анюта, работала директором магазина и все самые лучшие хрустальные наборы приносила сестре.
Были тут и рюмки-башмачки с каблучками, и высокие бокалы на резных ножках, и стопки из особого хрусталя, в общем много чего было дефицитного и, главное, родного до боли.
А вот большая бархатная коробка с серебряными и мельхиоровыми приборами. Натертые до блеска ножи и вилки, лежали каждый в своем отделении из белого атласного полотна. Красота, да и только!
Синдром отложенной жизни был знаком Маше с самого детства. Это было не только ее заболевание, но и многих людей из советского прошлого.
Пройдя сквозь муки и ад пустых прилавков, эти люди берегли каждую вещь, с трудом добытую и отвоеванную в длинной очереди таких же простых покупателей, как и они. Даже сейчас Маша не излечилась от этого синдрома. Поменялись времена, но не Маша. Она осталась прежней, бережливой и практичной.
Маша вздрогнула. Звонок в дверь. Это Саша. Она за вещами. В квартиру вошла подруга в сопровождении двух своих сыновей. Здоровые ребята лихо подхватили стол и вынесли из квартиры. А Саша сложила посуду в большую спортивную сумку, ссыпав сверкающие приборы в боковое отделение.
— Машенька, спасибо, завтра вечерком все принесем, спасибо, мой милый тебе, выручила,- проговорила Саша и вышла следом за сыновьями.
На следующий день, вечером, как и обещала, Саша с сыновьями вернула Маше все, что взяла накануне. Ну, или почти все.
— Машенька, прости милая, несколько рюмок разбились, больно уж они у тебя тонюсенькие, а, да, и приборчиков остальных тоже не нашла, куда делись, с мусором что ли вынесли, вилочки там и ложечки не все, а так, все чистенькое, помыла, просушила и бегом к тебе,- отчиталась Саша и поставила на стол тарелку с блинами, как положено, Лешеньку помянуть…
Маша прошла на кухню. Стол, одинокий и несчастный, стоял как и прежде, посередине комнаты. Маша взяла тряпку, любовно и бережно протерла его блестящую поверхность и поставила все, что стояло раньше. Салфетки, графин с водой и стакан…
Затем прошла в комнату, где лежала куча оставленной Сашей посудой. Ах, как жаль, два башмачка разбиты, ложечек не хватает и вилочек… Маша, даже не став перемывать, сложила посуду в шкаф. Приборы, серебряные и мельхиоровые, заняли свои привычные атласные кроватки и заснули спокойно и безмятежно, дома, в своем любимом шкафу…
-Мам, а что со столом, края какие-то щербатые, я рукав зацепила,- удивилась и возмутилась одновременно дочка Ната, обратившись к матери.
-Да ерунда, Саша брала на поминки, там много было их родни, вот чуть-чуть и поцарапали,-ответила Маша, пряча глаза и надеясь, что девочки не заметят несколько недостающих рюмок, стаканов и приборов, стоявших в стеклянном шкафу.
-Мама, пожалуйста, не давай больше ничего из дома, как ты не понимаешь, ведь поминки — это горе. И теперь чужая беда проникла и к нам, вместе с этим столом и посудой, наша семейная аура покачнулась и подверглась влиянию чужого несчастья, слез и отчаяния…
