Когда Клавдия донесла наконец до автостанции свои тяжелые, большие, бьющие по ногам сумки, последний автобус уже ушел, и она долго в растерянности стояла у фанерной доски расписания.
Клавдия вспомнила о детях, брошенных под присмотр соседки. Надо было куда-то бежать, узнавать, упрашивать, совать деньги…
На всякий случай спросила в кассе, не будет ли чего на Глухов. Ярко накрашенные губы кассирши в оконце коротко шевельнулись, откусывая ответ.
Потом Клавдия заметила стоявший неподалеку крытый брезентом грузовик, подошла, но в кабине никого не оказалось. Шофер мог обедать в столовой напротив, и она поспешно направилась туда.
Зал был пуст, и только за угловым столиком сидели трое. Подходя к ним, она увидела реющую над столом зеленую бутылку, замялась, но пересилила себя.
— Извиняюсь, вы не на Глухов едете? Это ж ваша машина тут?
Сидевший к ней спиной обернулся, грохоча стулом:
— С нами хочешь, а?
— Хочу… — Она заискивающе улыбнулась.
— И правильно, мы ребята теплые!
— Нет, правда? Вы ж туда?
— А что, ребята, может, довезем? Семь верст не околица для такой!
— Можно!
Она стояла перед ним, как на сцене, ломая сплетенные пальцы.
— Я ж серьезно. Автобус последний ушел, и ночевать негде…
— Ну, братцы, как хотите, а придется везти! Или ночевать пустим?
— Кончайте эту жеребятину, — сказал самый старший по виду. — В Глухов мы едем, вот закончим тут. Подожди пока…
В кузове машины было уютно, по натянутому брезенту мерно стрекотал дождь. Клавдия села на лавку у кабины, сложила руки на коленях, перевела дыхание и была готова ехать. Она словно передала кому-то на время свои заботы, почувствовала облегчение и покой.
Ждать пришлось долго. Наконец в кузов залез тот самый зубоскал, который потешался над Клавдией. За ним появился худой незнакомый парень в очках.
— Вот тебе еще горемыка в компанию, — сказал зубоскал Клавдии. — Тоже небось ночевать негде, а?
— Ночевать? Да, конечно, я впервые здесь, — серьезно ответил парень.
— Ты что, чемодан кирпичами набил. Неподъемный.
— Книги.
— Ах, книги. На них и глаза сломал? Закуривай.
— Спасибо, я не курю.
— Да ты, брат, совсем молодец. И водки не пьешь, и с девками не гуляешь? Легко будет помирать — жалеть нечего.
Парень спрятал лицо в поднятый воротник плаща и ничего не ответил.
Выехали за город. Машина шла быстро, ткала, отбрасывая назад, полотно асфальта. Зубоскал, сидевший рядом с ней, без умолку говорил, смеялся, шаркал ногами, шуршал плащом. Ее как-то сразу утомило его возбуждение и болтливость.
— Что заскучала? Или домой возвращаться неохота? — спросил зубоскал, заглядывая ей в лицо.
— Возвращаться?
Машина резко накренилась, и он привалился к Клавдии всем телом, обнимая ее за плечи. Она молча отодвинулась, но через несколько минут все повторилось снова. «Господи, — подумала она, — еще с полчаса ехать, замучает он меня». Раз за разом отрывая от себя его руки, говорила почему-то шепотом:
— Убери лапы… Да ты что, сдурел…
Он молчал, улыбался. Клавдия не чувствовала ни страха, ни даже настоящей злости. Это просто докучало ей, как надоедливая, липнущая муха. «Дала б я тебе, полетел бы ты у меня. Связываться неохота», — думала она.
— Оставь женщину в покое, — вдруг отчетливо сказал парень в очках.
— Ша, друг, дыши носом, — ответил зубоскал, как бы отмахнувшись. — Мы тут сами как-нибудь…
— Сейчас же прекрати это!
— Но, но, четырехглазый, — в голосе его была ласковая угроза, — вырву зоб…
— Экая же ты сволочь…
— Так, — протянул наконец пьяный спокойно и даже как-то задумчиво,
-трогать я тебя, дорогой, не буду, нет. Придется освежить.
Он стукнул кулаком по кабине, и машина остановилась.
— Что там еще? — раздался недовольный голос.
— Да тут, понимаешь, пассажир горячий попался, чуть в драку не лезет! Пусть пешком пройдется, освежит мозги.
— Высаживай! Быстро, опаздываем мы.
— Ну, вот, друг, — сокрушенно сказал зубоскал, разводя руками, — не нравится с нами ехать, гуляй на все четыре.
—- Не имеете права, — проговорил парень в очках.
— Как это — не имеем? Слышал, что водитель сказал? Его дело, везти или не везти. Ну!
Клавдия вцепилась в рукав зубоскала:
— Да ты что! Там ведь грязь по колено!
— Ты сиди, никто тебя не гонит, доедешь до места.
Размокшая дорога, дождь, каменная тяжесть корзин — все это вдруг ясно представилось Клавдии. «Чего он лез, просила я его…» — повторяла она мысленно как заклинание, вцепившись руками в лавку. Парень в очках внимательно посмотрел на нее и как будто поняв что-то, встал.
Когда машина, пробуксовывая, медленно тронулась, Клавдия растерянно посмотрела на него. Он стоял посреди дороги с чемоданом в руках, в синем, вытертом местами до белой основы плаще, в покрытых коркой подсохшей грязи ботинках, высокий и очень худой. Его очки поблескивали, собирая скудный свет.
Покосившись на зубоскала, Клавдия с удивлением почувствовала, что хочет теперь, чтобы он опять стал приставать к ней и можно было бы ударить его, мстя и оправдываясь в чем-то. «Попробуй, гад, только попробуй», — твердила она про себя. Тот сидел неподвижно, молчал, смотрел в сторону.
Когда стали появляться, словно пристраиваясь одна за другой, знакомые старые ветлы, она испытала облегчение. Перелезая через борт, высоко заголяя ноги, услышала сзади насмешливое:
— А спасибо где?
«Сказала б я тебе», — подумала она и промолчала.
Оставшись одна, отошла в сторону от дороги, выбрала место посуше под огромной ветлой, опустила корзины на землю. Вдалеке виднелись первые хаты деревни. Нужно было идти, но ее удерживало что-то.
Она подумала, что парень, наверное, едет до Глухова, а туда сегодня вообще может не быть машин. Уже начинало смеркаться. «Переночует у меня, — решила она вдруг. — Это ж пропасть можно в такую погоду».
Клавдия сидела, оцепенев, холод и сырость постепенно охватывали ее. Время от времени ей казалось нелепым, что она здесь, под дождем, ждет какого-то незнакомого ей человека. «Заварил кашу, просили его, — думала она с раздражением. — Мало меня на веку лапали».
Когда же увидела его, то растерялась, не зная, как окликнуть. Он шел медленно, перегнувшись под тяжестью чемодана, и смотрел под ноги. Вот поравнялся с ней, вот уже прошел мимо, а она все никак не могла решиться. Наконец, кашлянув, пошла, побежала за ним:
— Погодите… сказать вам!
Он удивленно оглянулся.
— Что, и вас тоже?
— Да нет, доехала я… Тут вон деревня рядом. Вас ждала. Переночевать. Еще ж километров десять вам, а машина теперь вряд ли будет…
— Спасибо. Я уж дойду как-нибудь, — ответил он холодно.
«Мокла тут целый час… Благородный, мараться не хочет», — мелькнуло у нее в голове. Глядя в его медленно удаляющуюся спину, она почувствовала, что никак не должна, не может отпустить его. Бросилась вслед, загородила дорогу:
— Постой! Десять километров ведь! Ты что, чумовой? Утром поедешь… Пойдем, а?
Он встретил ее взгляд, и его тощее, насупленное лицо смягчилось:
— Ну хорошо, пойдемте.
— Ну вот, ну вот… — забормотала она радостно. — Это ж мыслимо — такая даль! А мы тут мигом. Завтра машины колхозные пойдут, договоримся с утра… Промокли небось? Я и сама хоть выжимай…
Не могу ж его оставить в такую непогоду, ведь он из-за меня попал в такую ситуацию, — подумала Клавдия! Увела его к себе! А ведь оказалось, что это ее судьба на всю жизнь!
