В большом респектабельном отеле живёт семья франкофонов. Муж и жена, ухоженные, подтянутые, стильные — лет 55-то. С ними их сын.
Это взрослый мужчина ростом с десятилетнего ребёнка и лицом тридцатилетнего человека — маленьким лицом на срезанном к затылку черепе.
У него длинные, едва ли не до колен руки, он не говорит, но издаёт звук двух вариаций: «уыы- ы-ы» и «ыыыы- у-а-у».
Прямо картинка из учебника классической тяжелой олигофрении.
И при том — загорелый, в модной одежде.
Я вижу семью на завтраке, ужине и поздно вечером в холле, когда возвращаюсь с вечерней прогулки.
Позавчера они сидели в концертной части лобби и слушали оперных теноров, которые развлекали гостей классическим репертуаром.
Муж и жена пили коктейли, а их взрослый сын — олигофрен, одетый к вечеру в дорогую белую рубашку — сок.
Иногда он реагировал на недурное, надо сказать, исполнение своим «ыыы-у-ау», всплескивал длинными руками и смеялся.
Родители в ответ мягко улыбались и кивали ему. Время от времени женщина ловко и изящно убирала платком с подбородка своего взрослого загорелого сына слюну.
Достоинство и естественность этой пары абсолютно не оставляли места для сочувствия, сожаления и тем более — брезгливости.
Я же неэтично и неполиткорректно не могла отвести глаз от этой прекрасной семьи… Хочу, чтобы так было везде.
