Детство своё я провела в деревне у дедушки и бабушки. Как-то раз дед прокатил меня, четырехлетнюю, верхом на лошади. Мне так понравилось, что я захотела непременно сама прокатиться верхом. На ком угодно.
Вскоре вся живность в дедушкином хозяйстве шарахалась от меня в испуге. Цепных собак я в ездовых превращала.
Бараны и овечки, боязливо сбиваясь в кучку, обходили меня стороной, потому что я несколько раз пыталась проехаться на барашке — не получалось.
На полуторагодовалого бычка Михалыча я только издали посматривала, сгорая от желания оседлать его, но он, видимо, поняв мои намерения, при моём приближении опускал голову и демонстрировал мне свои рога, не большие, но для меня внушительные.
Однажды слонялась я так по двору, таскала из кармана ириски и строила коварные планы, как оседлать какую-нибудь скотинку…
Вдруг меня кто-то пихнул сзади. Оборачиваюсь — поросенок Борька пятачком своим в ладошку мне тычет. Это я его к ирискам приучила, когда его маленького совсем принесли в дом.
Я с ним вместо куклы играла: купала его, пеленала его, из сосочки кормила, ирисками угощала, колыбельные пела, в кроватку спать укладывала, — пока бабушка подросшего Борьку в сарайку не перевела.
За это время Борька подрос, но ириски мои помнил. Я смерила взглядом размеры Борьки. Габариты его меня вполне устроили. Ростом Борька оказался чуть выше пояска на моём платьице. И тогда я поняла, на ком я покатаюсь.
Пора настала Борьке вернуть должок за мои о нём заботы. Я достала из кармана ириску, развернула её и показала поросёнку. Тот, не подозревая подвоха, подошёл ко мне, взял с ладошки ириску и начал её разжевывать.
Ириска растаяла у него во рту и прилипла к зубам. В общем, Борька , пытаясь освободиться от прилипшей ириски, забыл на какое-то время обо мне. А мне этой секундочки хватило, чтобы с визгом взлететь ему на спину.
Оказавшись на Борькиной спине, я в какие-то доли секунды поняла, что надо за что-то держаться, потому что Борька, испуганный моим визгом, а ещё больше тем, чтоя запрыгнула ему на спину, завизжал, как реактивный и рванул бежать. Я едва успела схватить его за уши.
В это самое время дедушка пригнал домой коз и овечек на полуденный водопой. Он только открыл ворота, как я верхом на дико визжащем Борьке с диким визгом пронеслась мимо деда.
Бабушка выскочила из избы, напуганная шумом, дед, чуть не сбитый мной, с недоумением стоял в воротах и смотрел, как я удаляюсь верхом на лихом поросёнке куда-то через сопку.
Видно было как развеваются от встречного ветра мои бантики в косичках да подол платьица. Вскоре пол-улицы выскочило из домов, узнать, что это за шум-гам такой. И видели: пыль клубится, а в клубах пыли с диким визгом несётся по поселку девочка на визжащем, как сирена поросёнке.
Не знаю точно, сколько времени длилась эта скачка, но адреналина и восторга я получила сполна. Поросёнок устал и сам побежал к дому. Там дед его и поймал. Я, конечно, за шалость была наказана. Но впечатления от скачек стоили того.
