Дело в роддоме одном было. Давно ли, недавно ли — неважно. Привезли туда на обслуживание медицинское жену хозяина заводов-пароходов всяких.
Рожать, стало быть, по самому что ни на есть повышенному классу. Причём не как обычно возят, когда уж дитё родиться должно вот-вот, а заранее, значит.
А муж ейный появился у ней разок, а потом видать в командировку отбыл по делам своим важным. Так она без него-то и родила. Мальчишечку хорошенького такого четырёх с половиной килограммов. А после родов-то оклемалась, да чудить-то и начала.
Вначале заявила, что кормить его ни за что не будет. Фигуру свою портить не хочет потому что. А потом и вовсе – ей дитёнка-то принесут, а она такая – заберите, мол. Он мне спать-почивать мешает.
Ну в роддоме-то не только палаты фешенебельные были, а и бесплатные, для обычных, стало быть, смертных. И маялась в такой студенточка одна. Она иногородняя была, в институте училась. И вот вышла с ней оказия от ухаря какого-то забеременеть, который задолго до родов ещё успел испариться.
А маялась-то она не только потому что роды у ней тяжелые выдались. Девочка её так дышать-то и не начала. Горевала она сильно. Вот ей-то мальчонку того кормить и носили. Она сама предложила, что чего, мол, добру пропадать-то. И опять же жалко ведь – только родился, а его будут синтетикой всякой пичкать.
И вот дело уж к выписке у обеих идёт, как появляется в роддоме олигарх тот. К заведующему отделением зашёл, как дела у супружницы идут, спросить, значит. Потом и к ней заглянул. Ну обратно по делам своим и уехал.
А в день выписки она сидит такая расфуфыренная вся. Ждёт, стало быть, когда её с почестями забирать приедут.
И вот въезжает во двор дома того родильного кортеж целый. Впереди, значит, Мазератти, следом Гелентваген. А сзади девятка тащится. Видимо, ещё кто за женой забирать прибыл.
И выходит олигарх такой из Мазератти, а следом охранники из другой машины корзину цветов тащат. И заходят они в двери чинно. Только что-то бизнесмен тот масштаба особо крупного заблудился на радостях что ли. Не налево, где отделение насквозь платное, пошёл, а направо, в которое для обычных, так сказать, трудящихся женщин.
Заходит он в палату, где девушка-студентка вещички свои собирает, значит. И корзину-то ей и преподносит. Из белых, стало быть, каллов.
И благодарит её за то, что дитю его вкус молока женского, пусть и не материнского, познать разрешила. А потом они вместе-то из палаты и вышли.
Посадил он её в свою Мазератти, и свёрток в кружевах с рюшками на коленки ей и положил, значит.
А жена его в одиночестве в ту девятку села. Она-то для неё была приготовлена специально. И отвез её водитель не в дом олигарховый ни разу.
А наоборот на вокзал и билет ей до города, где мама ейная проживала, выдал. Она-то олигарху не жена законная вовсе была, а так, сожительница просто.
© Helina Bentsioni
