В 98-ом году, когда я лежала в роддоме, детей приносили только на кормления, а я умудрилась приболеть.
Самочувствие неплохое, но вот температура держится около 37-ми градусов. Лечащий врач принял решение — кормить грудью нельзя.
Поэтому пару дней всем соседкам деток привозили, а ты оставалась лежать одна на каталке.
Я часто слышала твой голодный плач, неизвестно, как часто тебя кормили смесью, да и какого она была качества…
Естественно, я очень скучала по тебе, потому что видела всего несколько раз в первый день после родов.
С завистью я смотрела на девушек, которые с упоением кормили своих малышей и показывали их в окошко стоящим под роддомом мужьям.
В одно из кормлений, как обычно, привезли всем деток. Смотрю, соседке рядом дали тебя. Глазища огромные и чёрные волосы выбиваются из-под пелёнки на головке. «Ну, точно моя!» — подумала я.
-Стойте, стойте! — закричала я уходящей медсестре, показывая на соседку, — Это мой ребёнок!
-В смысле, твой? — медсестра вернулась и посмотрела бирку на маленьком свертке и обратилась к соседке, — Смирнова?
-Смирнова. Но только Елена, а тут Наталья… Да и мальчик у меня, а это девочка!
-Ну вот, а у меня девочка, я — Наталья, — воскликнула я. Медсестра взяла дочь и хотела передать её мне, но опомнилась.
-А, ты у нас температурой. Тогда без кормлений, — сказала медсестра и понесла тебя из палаты.
-Дайте хоть подержать! — я обратилась к медсестре, но она не остановилась.
-Нет, сейчас запах почувствует, разорется. Потом не успокоим.
Тебя снова унесли, а увидела тебя снова я только через день. Как я так заметила тебя в руках другой Смирновой, не знаю.
Возможно, материнский инстинкт сработал. А та кукушка может быть и начала бы кормить тебя, если бы я не закричала.
